А на островах разворачивалась кровавая драма. Командующий аргентинским экспедиционным корпусом оказался пустышкой. Сражаться с англичанами он не умел и не пожелал. Допустил высадку английского десанта. Инициативу упустил сразу же. Боевой дух аргентинских войск поддержать ему не удалось. Да он и не хотел этого. За то раздувался от спеси и надменности, разговаривая с подчинёнными. Плохо обученные аргентинские солдаты, видя неудачи одну за другой, стремительно теряли боеспособность. Офицеры сражались стойко, но их было мало. Англичане наседали, используя преимущество в инициативе боя, корабельную поддержку и хорошую разведку.
Всю оборону на островах пробыл единственный журналист – Александр Казанцев, знакомый Юрию по газете «Наша Страна». Он со своим телеоператором снимал боевые действия, читал лекции по истории войн прямо в солдатских окопах. Ходил под огнём, не пригибаясь. Сам стрелял из орудий на одной из артиллерийских батарей.
ПИСЬМО ЛЕЙТЕНАНТА ЭСТЕВЕСА
ПАВШЕГО В БОЮ ЗА МАЛЬВИНЫ В 1982 ГОДУ
Мира современного картина –
Сильным – всё, а прочим – ничего…
Грохот над Пуэрто Архентино:
Бьёт по «Харриерам» ПВО.
Но, пусть ветер потемнел от гари –
Смертью, англичанин, не грози:
С чётками в руках поют «Розарий»
Ангелы с солдатами в грязи.
Силы света много попустили…
Но сегодня пекло задрожит:
Кавалькадой рыцарей Кастильи
Над волнами мчатся «Миражи».
Зимний шторм стал зноем Палестины,
В мире теплохладные – не все…
Как за Гроб Господень, за Мальвины
Копьями разили «Экзосет».
И пускай неверующим мнится,
Что весь мир у золота в плену –
Умирать умели аргентинцы,
Как умели наши на Дону!
От земли, где взрывы скалы рушат
И ликует атлантистский ад,
Примет паладинов Своих души
Богоматерь Донья Соледад
И введет в Сыновние покои,
Где ни смерти, ни печали нет,
Где Эспаньи и Руси герои
Облекут пришедших в белый свет.
Англичане очень опасались, что Советский Союз поможет Аргентине оружием. Они предполагали, что на островах есть русские. Радиоперехват неоднократно доносил, что общение ведётся на русском языке. Спецподразделени
В ночь последних боёв, Казанцев и те, кто не пожелал сдаться, набились в транспортный самолёт С-130. Он стоял в укрытии и уцелел от обстрела. Его командир – Боршет решил не отдавать свой корабль врагу. С ним вместе прорывались больше шестидесяти бойцов. Они везли знамёна и документы.
Ровно в полночь громыхнули моторы «Геркулеса». Не зажигая огней, ревя двигателями и объезжая воронки С-130 начал разбег. Англичане открыли сильный огонь. Взлётная полоса покрылась тысячами разрывов. Но «Геркулес» упрямо набирал скорость. Вот и точка отрыва. Двигатели надрывно выли, отдавая все свои железные силы, всё же поднимая тяжеленный самолёт над вспаханной разрывами взлётной полосой. После отрыва и выравнивания Боршет прижимает машину к воде, уходит, часто меняя курс. Вдогонку англичане выпустили ракету. Но Бог смилостивился над смельчаками, и ракета не попала в самолёт. Боршет успешно довёл свой корабль до материка. Спасённые люди тихо выходили в открытую дверь «Геркулеса» на свободную землю их родины.
Эскадрилья «Этандеров» осталась без боеприпасов. Ракет больше не было, и взять их было не откуда. Франция объявила эмбарго. Через третьи страны сделка не удалась, расстроенная английскими агентами. Война закончилась сдачей гарнизона островов и обменом пленными. Англичане потеряли 23 корабля, множество самолётов и вертолётов. Уцелевший обгоревший авианосец с трудом удалось довести до английских судоремонтных заводов.
После заключения мира в Аргентине уселось проамериканское правительство, во всём потакавшее англичанам. Герои – лётчики, нанёсшие значительный урон английским кораблям, стали подвергаться преследованиям властей. Один из сослуживцев Юрия уехал в Канаду, другой погиб при невыясненных обстоятельствах.
Юрий, коротая свободное время гулял по центру Буэнос – Айреса. Наконец то ему представилась возможность полюбоваться латиноамериканск
На одном из перекрёстков, переходя оживлённую улицу, оступилась миловидная женщина. Она разбила коленку и выронила сумочку. Юрий помог незнакомке подняться, взял вещи и проводил домой.
По дороге они разговорились. Незнакомку звали Беатрис Торрес. Когда она назвала своё имя, Юрий вдруг вспомнил далёкое время шестидесятых, Москву и милые черты аргентинской Золушки, представленной ему на одном из приёмов. И вот теперь главная героиня «Возраста любви» осторожно шла, крепко держась за его руку. Этот фильм вышел в послевоенные годы, когда Россия после тяжелейших страданий остро нуждалась в жизнерадостной песне, как обезвоженная земля в весеннем дожде. Юная Лолита Торрес с ангельским личиком и осиной талией в расклешённом колокольчиком платье прекрасно пела и танцевала. Уникальный чарующий голос с прекрасным нижним регистром и богатейшими переливами звуков лился в души исстрадавшихся русских людей, а аргентинское танго прочно вошло в московскую действительность пятидесятых.
Беатрис неожиданно остановилась, внимательно вглядываясь в лицо своего сопровождающего. Её глаза широко и удивлённо глядели в серые глаза пилота. Она перевела дыхание и спросила по-русски:
– Юрий, это вы?
Он немного смутился, но ответил прямо и честно. Беатрис повисла на его руке не в силах сделать ни шага. Юрий подхватил женщину и внёс в дом. Их окружила многочисленная семья актрисы. Юрий положил Беатрис на кресло. Она пришла в себя и несравненным бархатным голосом попросила домочадцев удалиться. Потом актриса долго расспрашивала своего кумира, поражаясь хитросплетением людских судеб и Божественному Провидению. Беатрис просила не забывать её и заходить в гости, как только будет возможность…
Юрий уже не летал. Со своим верным другом – техником Прево он переехал в пригород Буэнос – Айреса, на берег залива. Денег катастрофически не хватало. На работу устроиться было невозможно. Изредка помогали родственники Сергея Александровича. Юрий понимал, что становится для них серьёзной обузой. Посоветовавшись с Прево, он решил уходить в Уругвай. До Монтевидео можно было доплыть через залив. Но существовала опасность задержания пограничниками.
Прево где-то раздобыл хорошую мореходную шлюпку. Она имела палубу, мачту и подвесной мотор. Дождались тёмную дождливую ночь. Тихо тарахтя двигателем, шлюпка уходила от аргентинского берега. Юрий стоял на руле. Прево возился возле мотора. Только бы не скис! Дождь плотной пеленой укрывал беглецов. Под утро натянуло туман. Шлюпка упорно шла в сторону уругвайского берега.
Волнение было слабым, туман глушил звук работающего двигателя. Вскоре стали попадаться рыбацкие суда. Потом проглянул долгожданный берег…
Продав свою шлюпку, беглецы долго ходили по незнакомому городу. Надо было куда – то пристраиваться. Не долго думая, Прево отправился в китайский ресторан, и к удивлению Юрия их там взяли на работу. Проходили недели и месяцы. Юрий и Прево влачили достаточно жалкое существование. Но однажды к Юрию за столик сел бородатый человек. Это был знахарь из русской старообрядческой деревни. Разговорились на родном языке.
Юрий представился новому знакомому спортсменом – баскетболистом, отставшим от своей команды. Филат, так звали знахаря, предложил Юрию помощь, пригласил поселиться в их деревне. Юрий согласился не сразу. Пошёл советоваться с Прево. Тот одобрил решение.
– А я останусь тут. Скоплю деньжат, там дальше видно будет.
Простились. Обнялись. Прево на прощание снабдил Юрия патронами к его неразлучному «парабеллуму».
Здоровенный пикап Филата Зыкова долго катился по хорошей дороге. Отмахали от столицы 150 вёрст. Внезапно Филат свернул с шоссе на боковую дорогу. Затрясло сильнее. Машина, подняв тучу пыли, рыча продиралась к едва видной деревне. Сельская улица, на которую въехал пикап, была очень похожа на улицу родного Юрию Клушина. Только дорога, проходившая по центру села, была асфальтированной
У плиты хлопотала хозяйка. Одежду её составляли традиционные русские сарафан и рубашка с вышивкой. Длинные косы были уложены красивой причёской. Двое её сыновей чистили винтовки. Филат познакомил Юрия со своим многочисленным семейством. У него к тому времени родилось одиннадцать детей.
Староверы не пьют чужую воду, не едят вместе с иноверцами. Для Юрия накрыли гостевой стол, Филат присел рядом. Потекла дружеская беседа. Вопросов веры не касались. В основном, говорили о далёкой Родине. Юрию было непонятно, как староверы сохранили такой чистый и правильный русский язык. Филат рассказал, что детей они не отдают в местные школы, а учат в своей. Общаются с местными только по необходимости.
Трудолюбие староверов явилось одним из факторов, благодаря которому они выжили на чужбине и сохранили свои обычаи. Разговор опять уходил в сторону далёкой незабвенной России. Филат сказал, что там скоро будут значительные перемены. В ноябре умер Брежнев. Его кресло занял Андропов. Юрий почти безразлично отнёсся к такой новости. Что один, что второй состояли на службе у мирового масонства, о котором Юрий достаточно прочитал у Солоневича и Башилова.
Для русского народа наступали тяжкие времена. Из брежневского сытого безвременья страна катилась в кровавый хаос. Филат не возражал, но только как – то особенно стал посматривать на Юрия.
Поселили гостя в пустовавшей избе. Хозяева перебрались в Бразилию и наезжали лишь изредка. Размеренная деревенская жизнь пошла своим чередом. Филат навещал достаточно часто. Он раздобыл для Юрия подлинные уругвайские документы. Как это удалось сделать, для всех осталось непроницаемой тайной.
В один из вечеров Филат пригласил Юрия к себе. Многочисленное филатово семейство ничуть не мешало их беседе. Филат налил по стопке. Выпили. Помолчали. Потом старовер вытащил потрёпанный журнал «Тайм».
На его обложке красовалась большая фотография Юрия. Ничего не говоря, Филат положил журнал на стол. Юрий с интересом стал рассматривать находку знахаря. Потом спросил, зачем тот хранит такие древние журналы. Филат немного помялся, потом сказал:
– Возможно, это не моё дело. Но для русского народа вы явились Светлым Ангелом в тяжкую годину испытаний. Мне неизвестна ваша жизнь, но знакомые говорили, что вы долго были в заключении на родине, а потом храбро сражались за Мальвины с англичанами. Мне будет очень приятно, если вы не отвергнете мою безкорыстную помощь.
Промолвив это, Филат вручил Юрию уругвайские документы. Теперь Юрий стал легальным гражданином страны, правда имя пришлось взять новое. В благодарность он рассказал Филату подробности своего полёта в апреле 1961 года, поведал о тяжёлых боях на Мальвинских островах, о потерях друзей, о репрессиях, развёрнутых против героев – лётчиков проамериканским правительством Аргентины. С большой теплотой Юрий говорил о главкоме ВВС Лами – Дозо и о своём командире – капитане Коломбо.
Филат слушал, не прерывая рассказ пилота. Это была неизвестная староверам яркая жизнь русского героя, витязя их далёкой незабвенной Святой Руси. Тяжкая чёрная пелена опустилась на одну шестую часть суши. Огромная беда повисла над наивным, обманутым, оболганным и спаиваемым народом. Зловещий силуэт мирового масонства уже застилал весь исторический горизонт России. Вскипая кровавым месивом, страна всё больше и больше опускалась в бездну. Но пока ещё не поздно было отвернуть, отойти от чёрного провала, куда гнали русский народ масонские изуверы. Обстановка тогда ещё позволяла надеяться на лучший исход. Вьюжным вечером февраля 1983 года Светлана Владимировна Щёлокова удачным выстрелом продырявила кровавого саксофониста прямо в лифте его дома.
В феврале 1984 года Андропов умер. На его похороны съехался весь сонм ярых ненавистников России – Рокфеллер, Тэтчер, Морган… Они прекрасно знали, кто был этот страшный человек и на чью мельницу он лил воду. Тэтчер даже рыдала в голос над гробом усопшего.
Юрий засобирался домой. Он попросил Филата сделать хороший чемоданчик, как бы для зубного инструмента. В его полости можно было спрятать неразлучный «парабеллум». Филат долго возился, но сделал всё как нужно.
Юрий проводил свободное время, разбирая старые граммофонные пластинки уехавших хозяев дома. Некоторые были в хорошем состоянии, и их можно было слушать. И вот, однажды из динамика радиолы полилась удивительная песня:
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.
Ни пути, ни следа по равнинам,
По сугробам безбрежных снегов.
Не добраться к родимым святыням,
Не услышать родных голосов.
Замела, замела, схоронила
Всё святое, родное пурга.
Ты, – слепая жестокая сила,
Вы, – как смерть, неживые снега.
Замело тебя снегом, Россия,
Запуржило седою пургой
И холодныя ветры степныя
Панихиды поют над тобой.
Но ударят весенние громы,
И растопят громады снегов,
И услышим опять перезвоны
Всех твоих сорока сороков!
Резануло по сердцу, выбило непрошенную слезу. Не знал Юрий Алексеевич, что Филарет Чернов, написавший проникновенные слова романса, погиб в психушке, преданный женой и всеми забытый, а певицу Надежду Плевицкую французы замучили в тюрьме как советскую разведчицу…
Но внезапно пилота озарило воспоминание о прочитанной в православном храме Буэнос – Айреса книжке Бориса Башилова «Пламя в снегах». Это был гимн русской несокрушимой мощи, гимн народу, создавшему в суровых условиях великое государство, частью которого Юрий Алексеевич ощущал себя всегда. Вот и теперь чувство нравственной бодрости и духовной крепости наполнило и согрело его душу.
Тёплым февральским днём Юрий вылетел на родину. Денег Филат собрал столько, что хватило бы и на кругосветное путешествие. Через туристическую фирму была получена виза и организован десятидневный вояж по городам СССР. Путь лежал через Францию. Там пересели на советский Ил-62. Погода сменилась, сильно похолодало. Февраль в северном полушарии не летний месяц.
16. Возвращение.
Родина встретила Юрия пургой. Белые вихри кружились по лётному полю, танцевали возле автобусов, перепрыгивали на крышу аэропорта. Группа уругвайских туристов, кутаясь в разноцветные тёплые одеяния, быстренько расселась в поданном красном автобусе с белой надписью «Спутник».
Разместили прибывших гостей в отеле, недалеко от центра Москвы. Юрий для виду пару дней ходил на экскурсии, потом сказался больным и остался в номере. Группа, громко разговаривая, скрылась в вестибюле. Юрий подождал, пока они сядут в автобус, и двинулся к выходу.
Генерал Чук был в 1984 году уже в ранге министра. Ловкий двурушник, он, не стесняясь, топил конкурентов, подчиняя все свои действия лишь карьерным мечтам. Ему пришлось вести дело Юрия и за рубежами Советского Союза.
В Аргентине всё было просто. Служит летун и служит. Ну, съездил во Францию. А так, вся жизнь на виду. Когда же Юрий нелегально перешёл границу Уругвая и растворился безследно в этой стране, генерал Чук разработал специальную операцию по поиску и обнаружению подопечного. Она была одобрена Андроповым и принесла успех. Вновь удалось наладить постоянное наблюдение.
На месте трагедии 1968 года в Новосёлове и близлежащих деревнях контрразведчикам
Агенты участвовали и в дезинформационно
Временщикам – карьеристам было мало убрать народного героя, надо было ещё и опоганить память о нём. Чистый и цельный образ Юрия Алексеевича нестерпимо колол их паучий глаз, ярко показывая, каких людей не разучилась рождать Святая Русь. Мелочность устремлений и осознание своей ничтожности подвигало очень многих совковых функционеров на подхватывание и тиражирование слухов и явной клеветы, запущенной Чуком.
На родине лётчика генерал проводил андроповскую разработку «двойники». Когда лётчик несколько дней прожил дома, обманув своих гонителей, надо было как – то объяснить это окрестным жителям, видевшим воочию живого Гагарина после объявленной властями смерти. Пришлось готовить специальных агентов – актёров, в задачу которых входило появляться на родине Первого Космонавта и набиваться в сыновья его родителям.
Таким образом формировалось фоновое общественное мнение, центральной мыслью которого становилось утверждение о том, что настоящий лётчик погиб, а все, кто пытается назваться его именем – сумасшедшие, подлежащие немедленному изъятию и изоляции от общества. Этим создавались наибольшие трудности при легализации подлинного героя, посмей он появиться в родных местах под своим именем.
Получив известие о том, что лётчик в составе туристической группы отбывает в СССР, генерал Чук вызвал одного из своих агентов – актёров, по легенде проживающего в Мытищах. Генерал посмотрел в одутловатое лицо прибывшего. Да, похож не очень, ну да этого и не требуется сейчас.
– Послушайте свою задачу. Вам надлежит сегодня же активизировать свою деятельность на родине объекта. Больше шума, крика, суеты. Главное, что бы вы напомнили стержневую линию нашей разработки – на родине появляются двойники погибшего. Их стремление – известность и слава Первого Космонавта. Всем окружающим должно стать понятно, что это больные люди. Кричите громче, бейте стёкла, словом привлекайте внимание окрестных жителей и прохожих. Местные товарищи вам помогут. Отправляйтесь туда немедленно. Всё. Идите.
Одутловатый, неловко повернувшись, вышел. Задание он выполнил. Был шум, битые стёкла. Прилюдно на машине «Скорой помощи» агент – актёр был увезён с места происшествия. Потом, на следующий день, появился снова. Комедия продолжалась с неделю, пока Чук не сказал:
– Хватит, а то переборщим.
Агента отправили в престижный закрытый санаторий – жрать водку и валяться на женской плоти. Что ж. Заработал. Каждому – своё.
А генерал Чук затаённо ждал. Время поджимало. Объект прибыл, живёт с туристами в гостинице и два дня ходит на экскурсии. Наружка исправно ведёт его по Оружейной палате, Пушкинскому музею, Третьяковке. И вот сигнал – объекта нет в группе! Чук закрутил диск телефона. Отдал распоряжение группе захвата. Брать только ночью. Под утро. Тихо, незаметно. При сопротивлении применить оружие немедленно. Потом он устало опустился в кресло. Задал хлопот ему этот лётчик…
Вот уже почти двадцать лет приходится вести его дело. Скольких, докопавшихся до следов контрразведки, пришлось за это время убирать! Но в обществе почему – то не убывал интерес к личности пилота и подробностях его последнего полёта на истребителе. Чук не понимал людей, проявляющих такое любопытство. Ну, сидели бы по отведённым им норам и стойлам. Пожирали бы корм да в меру размножались. Глядишь, были бы живы. Началось с техника ошибочно сбитого самолёта, который, опознав не свою машину в прилетевшем МиГе, стал обсуждать такие чудеса с товарищами. После двум пвошным генералам пришлось авиакатастрофы устраивать. Потом лётчик перехватчика Су-11 болтать начал. Тоже заморочка в Луховицах была…
А родственники объекта! Отца и брата так и не удалось ни купить, ни уговорить. Одного пришлось тихо отравить, а другому разыграть самоповешение. Но главной цели генерал добился. В официозе тема гибели героя стала с самого начала запретной. За неё убивали. Быстро и безжалостно. Это знали все, сколько – нибудь причастные к теме и сведущие люди. Появлялись лишь контролируемые публикации, из которых правды было понять невозможно.
Целая группа «морских свинок» из академии Жуковского состряпала обнаучненную версию, подкреплённую матмоделью. Вокруг этого бреда и крутилось дозволенное общественное мнение. Остальные горе – писатели были сразу же причислены к сумасшедшим…
Часы тянулись медленно, Чук нервничал: наружка надолго потеряла объект. Из гостиницы он скрылся и что – то предпримет теперь?
17. Пламя в снегах.
Юрий полностью сменил одежду. Закутался в шарф и вышел из своего номера. Ключи он не сдавал. Спустился на лифте вниз и вышел через ресторан во двор. Там сунул пятёрку водителю грузовика, стоявшего у ворот под разгрузкой товара. Шофёр открыл дверцу, и Юрий протиснулся в кабину. Поехали. При выезде из ворот, Юрий пригнулся, как бы завязывая шнурок. Так, на попутных машинах, он добрался до Ржева. Ранние сумерки и вьюга помогали остаться незамеченным. Ржев уже зажигал огоньки в домах, на улицах кое – где работало освещение. Юрий вышел из машины на завьюженной улице, вблизи старообрядческог
Русский народ, несмотря на колоссальное воздействие интернационально
По полутёмным улицам мела позёмка, Юрий, проверяя, оторвался ли он от наблюдения, петлял кварталами древнего Ржева. Окружным путём, останавливаясь на перекрёстках, он постепенно вышел к величественному зданию железнодорожного вокзала. Привокзальная площадь, плотно заваленная сугробами снега, провожала редких пассажиров светом двух подслеповатых фонарей. От Ржева на Вязьму ходил дизельный поезд. Юрий успел на последний рейс, купив билет в кассовом окошечке с милым русским белокурым личиком.
Локомотив, свистя, потянул полупустые вагоны к выходному светофору станции Ржев Балтийский. У окна, в середине вагона, Юрий устроился немного перекусить: тяжёлая дорога давала о себе знать. На улице бушевало снежное ненастье. В темени проплыли пригороды, потом стало совсем черно. Люди постепенно покидали пустеющий на остановках вагон.
Вскоре Юрий остался почти один и немного вздремнул. И привиделось ему, что в вагон входят, протискиваясь сквозь узость дверей люди с оружием – противотанковыми ружьями, винтовками и автоматами, на их заснеженных могучих плечах лежат стволы станковых пулемётов и миномётные плиты. Люди беззвучно рассаживаются по подразделениям, занимая всё свободное пространство вагона. Но места не хватает, новые и новые подразделения стремятся в открытые двери. Юрий видит глаза солдат. Они полны решимости выполнить свой долг и умереть в бою с ненавистным врагом. Им был адресован знаменитый приказ №227 – ни шагу назад. И все они ушли в вечность, в эти леса и долины, в города и сёла, в нашу современную далеко не простую жизнь. Теперь этот приказ был и для него, полковника Гагарина. Пришло такое время.
Юрий открыл глаза. Поезд подходил к Вязьме. Мелькали огни переездов, под полом вагона колёса гулко отсчитывали стрелки и пересечения рельсового пути. Вязьма уже спала, последние пассажиры споро расходились по домам, подняв воротники. Разбитной водитель молоковоза взялся доставить Юрия в родной город. Глубокой ночью они въехали с северо – запада в спящий, заметённый снегами Гагарин. Юрий расплатился и пошёл к дому, огибая знакомые до боли дома. Перемахнув несколько заборов, Юрий очутился в родном дворе.
В комнате матери послышались шаги:
– Кто здесь?
– Мама, не бойся, это я, Юра.
– Ох, как вы надоели. Уходите прочь!
– Мама, ты что!
Анна Тимофеевна сердцем почувствовала своего сына. Узнала его голос. Бросилась на шею Юрия. Невозможно описать трагическую, пронизывающую душу, обстановку их последней встречи. До утра они долго разговаривали, вспоминая прошедшие годы. Мать поведала сыну о недавних событиях. Юрий понял, что его здесь ждут и надо уходить. Но мать попросила дня два подождать. Он не смог ей отказать.
Генерал Чук был в бешенстве. Объект безследно исчез из гостиницы. Все его вещи и документы были на месте, а самого и след простыл. Холодный пот пробивался на липком лбу генерала: вот только потери контакта ему ещё не хватало! Лётчик человек решительный, мог пойти на всё. Что у него на уме? Почему молчит наружка, размещённая возле дома пилота? Генерал набрал номер телефона. Трубка глухо сообщила – без изменений, сильная пурга, видимость падает, температура падает, приборы ночного видения не работают – аккумуляторные батареи сели. Новые везут из Москвы. Чук обматерил нерадивых службистов и их поганое материально – техническое обезпечение. Но где же объект, где???
Юрий спокойно спал в родном доме. Это было несказанным счастьем, так долго лелеянной на чужбине мечтой. Мама хлопотала по хозяйству. Снега за ночь намело с полметра. Заряды обрушивались на город один за другим.
Часов в 10 утра у калитки появился незнакомец в кожанке с брезентовой сумкой через плечо. Анна Тимофеевна открыла незваному гостю. Он представился электриком и полез смотреть счётчик. Однако всё время зыркал по сторонам. Но ничего необычного он не заметил. Одежда и обувь Юрия были предусмотрительн
Генерал Чук опять получил доклад – без изменений. Надо было срочно что – то предпринимать. Объект потерян, намерения его неизвестны. В такой обстановке благоприятный для генерала ход событий мог и не состояться. Чук ходил по кабинету. Мысли бегали, предлагая различные варианты действия. Но все они не годились. В такой мороз объект должен где – то скрываться. Иначе замёрзнет. Просчитал его друзей и знакомых. Все взяты под наблюдение. Но они ведут обычную жизнь, никто безпокойства не проявляет. Возле дома на родине лётчика постоянно дежурят до 30-и сотрудников посменно. Никаких следов.
Было от чего тереть генеральскую макушку. Тумака можно схватить приличного, хорошо хоть Андропов почил во Бозе, а его преемник пока не раскачался, входит в курс других дел.
Юрий после ухода «электрика» слез с чердака и сказал матери:
– Этот приходил проверять, нет ли меня здесь. Они не успокоятся. Надо уходить.
– Да куда же ты пойдёшь, сынок? Мороз ведь какой!
– Буду пробиваться в Сибирь, к староверам, на Соляную тропу.
– А нужен ли ты им?
– Меня туда ведёт проверенная дорога. Есть среди них люди, готовые помочь.
– Ну, как знаешь. Только дождись погоды, чтобы тебя не заметили.
– Ладно, мама. Будем ждать следующего бурана, благо к весне они часты.
Генерал Чук вызвал к себе начальника научно – технического управления. Тот появился в дверях с важным видом, представился и сел.
– Генерал, мне бы хотелось уточнить у вас, имеем ли мы в распоряжении безконтактную систему съёма речевой информации по лазерному лучу?
– Да, такая система есть.
– Вы можете её немедленно развернуть? Нам очень надо прослушать один сельский домик.
– Можем. Но у системы есть ограничения по погодным условиям и по расстоянию до объекта. Необходимо обследовать условия работы перед установкой техники.
– Нет. Это исключено. Ставьте так. Главное условие – скрытность. Установите всё в фургоне на автомобиле. Припаркуйте его где – нибудь поблизости. Через пять часов я должен слышать всё, что происходит в том домике.
К исходу дня Юрий обратил внимание на фургон с надписью «Хлеб», припарковавшийся на другой стороне улицы. Машина встала, водитель вышел и больше не возвращался. Сердце Юрия тревожно заныло. Но он был готов ко всему. Больше в неволю он не пойдёт. Как там, у кубинцев: Родина или смерть!
Генерал Чук получил записи снятых разговоров поздно ночью. У специалистов дешифровки сомнений не оставалось – объект в доме. Операцию захвата Чук назначил на четыре утра. Предполагалось ворваться в дом неожиданно тремя группами с разных сторон…
Юрий в эту ночь не спал. Они много говорили с мамой и не могли наговориться, предчувствуя, что видятся в последний раз. Под утро Юрий увидел в окно мелькание множества теней. Группы захвата выдвигались на исходную. Время пошло на секунды. Он спокойно сказал маме:
– Иди в подпол. Посиди там. Сейчас начнётся.
Анна Тимофеевна перекрестила сына и исполнила его просьбу. Юрий положил запасную обойму в задний карман брюк. Вынул подарок генерала Дозо. «Парабеллум» матово светился в руке. Отвёл затвор. Загнал в ствол патрон. Вытащил обойму, дозарядил. «Парабеллум» лежал в руке как влитой. Решимость всех его металлических частей сплавилась в одно целое и передавалась человеку.
Звон разбиваемого стекла заглушили выстрелы. Юрий бил наверняка, будучи готовым и хорошо целясь. Нападавших было много. Они кубарем вваливались в комнату через окна, под прикрытием светошумовых гранат. Но эти пукалки разве могли смутить безстрашного лётчика? Первая тройка ввалившихся уже лежала на полу, получив по два попадания каждый. Не спасли и бронежилеты. Когда потери нападавших превысили шесть человек, они открыли бешеный огонь, изрешетив стены дома. Юрий был тяжело ранен и потерял сознание.
Генерал Чук ждал доклада от группы захвата. Они что – то задерживались. Вот, наконец, звонок. Командир группы сообщал:
– Объект оказал вооружённое сопротивление. Потери группы пять убитых, семь раненых, двое тяжело.
У Чука всё упало внутри. Потерять двенадцать человек! Справившись с собой, он спросил, жив ли лётчик? Командир группы ответил, что жив, но тяжело ранен. Без сознания. Чук взревел в трубку:
– Вы что там мне, в войну играете? Башку размозжу лично об свой стол, если объект не выживет!
Командир группы, морщился возле телефона. Мало того, что этот парень уложил пятерых наповал, мало того, что у самого командира группы пуля застряла в ноге, ему ещё и выговор. Но он справился со своими эмоциями, ответил – Есть! И бросился к своей машине, где на заднем сидении в наручниках лежал без сознания раненый.
Машина рванулась в сторону Москвы. Они успели вовремя. Юрий остался жив. Продолжался его тернистый путь: опять Красноярск, Тинская, знакомая палата…
На следующий день после ночного боя в дом к Анне Тимофеевне без лишних слов вошли несколько человек. Ничего не спрашивая, они молча застеклили окна, поправили рамы, замыли кровавые лужи, словом навели полный порядок.
Через две недели на пороге Анны Тимофеевны появился первый секретарь Смоленского обкома КПСС. Он вежливо поздоровался и вошёл в комнату. Хозяйка не скоро составила гостю компанию. Хлопотала по хозяйству, возилась у плиты. Функционер партии измены терпеливо ждал. Задачу ему поставили сложную: отселить Анну Тимофеевну из её дома во вновь построенный Дом Космонавтов. Трогательная забота о престарелой матери Гагарина объяснялась просто. Временщикам нельзя было допустить стихийной организации мест поклонения русских людей своим героям. Андропов вдоволь навозился с Домом Ипатьева в Свердловске, пока Беня Эльцер не снёс это здание в 1977 году по его приказу. Теперь намечалось не менее значительное для русского народа место на Смоленщине.
Незваный гость Анны Тимофеевны исподволь повёл разговор о том, что тяжело де одной жить в этом доме, что пора бы переехать ей в новый дом. Лесть и яд стекали с уст партийной змеи. Но Анна Тимофеевна твёрдо заявила функционеру, что ляжет под нож бульдозера, если этот дом начнут сносить. Первак ретировался ни с чем. Тогда руководство партии измены поручило улаживать вопрос поднаторевшему в грязных делах генералу Чуку. Он привычно справился, сократив дни земной жизни матери лётчика в середине лета того же 1984 года.
Дом, где пролилась кровь Юрия, был безжалостно снесён уже в августе. Уроды запрыгали на костях, празднуя свою победу. Они уже взялись за весь русский народ и его государство. Намечался полный разгром СССР, уничтожение промышленности, армии, космоса и большей части русских людей. Называлось это кровавое пиршество перестройкой. Во главе разрушителей явно просматривался выпестованный Андроповым и меченый дьяволом ставропольский мерзавец.
18. Памятник в Монтевидео.
Юрий полулежал в кресле – каталке. За окном занималась весна. Небесная лазурь нестерпимо звала ввысь сквозь прутья оконной решетки. Юрий всё чаще приподнимался в своей каталке, разминая ноги и руки, сгибался, как мог. Группа захвата во время ночного боя всадила в него больше десятка пуль. Просто чудом ему удалось выжить той памятной февральской ночью 1984 года.
Здоровье медленно возвращалось в его израненное тело. Юрия никто не навещал. Прошло уже больше года со дня нового заключения, а он даже не знал о смерти матери и сносе отчего дома. В начале сентября появился генерал Чук. Он вошёл, по – хозяйски сел напротив, и повёл свой змеиный разговор:
– Знаете, Юрий, мне, как офицеру – фронтовику очень импонирует ваше мужество. Вы храбро дрались в небе Южной Атлантики. Вы уложили при задержании двенадцать специально подготовленных и хорошо вооружённых офицеров спецназа. Я преклоняюсь перед вашими достоинствами, как лётчика. Это для меня недоступная сфера, но ваши коллеги, которых я расспрашивал, весьма высоко отзывались о вашем мастерстве.
Юрий слушал вполуха. Этот двурушник мог тарахтеть сколько угодно. Хорошо бы влепить уроду пулю про меж глаз из любимого «парабеллума», да жаль, нет его. А Чук разливался в лести. Он обещал Юрию полную легализацию, реабилитацию и все блага жизни. А что же требовалось в таком случае от лётчика? Да всего – ничего. Самая малость: надо было публично поддержать меченого трепача – разрушителя. Человека, чьё гнилое нутро было противно каждому русскому патриоту. Юрий презрительно посмотрел на ожиревшую генеральскую физиономию.
– Скажите, генерал, а ваш сын ещё не застрелился?
Чук в суеверном страхе отпрянул от каталки. Откуда он знает? Кто сказал?
Юрий уничтожающе глядел в змеиные глаза проходимца. Чук не смел отвести взгляда. Юрий сказал своему навязчивому собеседнику:
– Ваша дочь вас бросит. Вы будете догнивать на пенсии как одинокий несчастный старик. У меня всё. Прощайте.
Чук, бледновато – серый покидал палату – камеру на трясущихся ногах. Страх липкой паутиной стягивал мысли. Всегда невозмутимо – надменное лицо корчили судорожные гримасы. Хорошо, что шефа в таком СОСТОЯНИИ не видят подчинённые…
В кабинете главврача Чук, стуча зубами пил воду из казённого гранёного стакана. Потом приказал травить объект ударными дозами психотропных препаратов и ретировался в Москву…
Филат Зыков не получил от Юрия никаких обещанных вестей с родины. Лётчик канул в неизвестность. Предчувствуя недоброе, Филат поехал в Буэнос – Айрес. Нашёл там генерала Дозо. Почтенный генерал был уже на покое, но старовера принял. Поняв в чём дело, Дозо стал звонить своим знакомым и сослуживцам. Но они не смогли ничем помочь. Стали думать, как выручать Юрия из беды. Филат рвался ехать в объятую смутой Россию. Дозо поддержал идею и сказал, что выделит на это средства.
При следующей встрече Филат попросил генерала посодействовать ещё в одном немаловажном деле: увековечении памяти Юрия Алексеевича в столице Уругвая. Русская община обратилась к мэру Монтевидео с просьбой назвать одну из площадей именем Гагарина. Но администрация не спешила с решением. После исторического полёта 1961 года прошло 24 года, всё стало понемногу забываться. Да и не в почёте в Латинской Америке названия иноземными именами, тем более в столицах. Это вам не Москва.
Аргентинский аристократ, герой Мальвинской войны, генерал Дозо пользовался заслуженным уважением в странах Южной Америки. Он лично знал многих высших офицеров в армии Уругвая и Парагвая. Переговорив по телефону со своими знакомыми, Дозо попросил устроить ему встречу с мэром Монтевидео. Вскоре пришло приглашение, и Дозо выехал в Уругвай. Встреча состоялась в особняке, недалеко от центра столицы.
Дозо прошёл в просторный кабинет мэра. Сел в предложенное кресло. Напротив пристроился хозяин. Генерал зажёг сигару и сказал:
– Знаете, мне хорошо известен этот человек, имя которого хотят присвоить площади вашего города. Он был моим подчинённым, моим коллегой. Он многократно превзошёл меня и большинство моих пилотов в лётном мастерстве. Он храбро дрался с англичанами в небе над Мальвинами. Наконец, его всемирно известный полёт за пределы атмосферы. Американцы до сих пор скрипят зубами после такой звонкой оплеухи!
– О, да! Мне говорил о достоинствах кандидата господин Зыков. Я всецело поддерживаю вашу просьбу. Мы вынесем решение на ближайшем заседании.
Лами – Дозо поднялся, поблагодарил мэра уругвайской столицы за сердечный приём. А в 1985 году одна из площадей Монтевидео получила имя Гагарина. В 2000 году на ней был установлен бронзовый бюст героя. Автор памятника – всёзнающий Зураб Церетели хотел первоначально поставить монумент в Буэнос – Айресе. Но власти Аргентины не разрешили этого сделать без объяснения причин. Тогда Церетели предложил проект установки бюста Юрия Алексеевича на одноимённой площади Монтевидео. Отлитый на петербургском заводе «Монументскульпт
Нужно заметить, что Юрий Алексеевич изображён в полной военной форме офицера советских ВВС, а не в одеяниях «гражданина мира».
К монументу приходят как местные староверы из «Дороги бородачей», так и русские туристы. Последним, правда, невдомёк, как занесло майора Гагарина в далёкий Монтевидео.
19. Руническая повесть московской площади.
Филат Зыков собирался в туристическую поездку в Россию. На дворе уже стоял 1993 год. Жена паковала нехитрый багаж, а Филат обдумывал, как ему использовать те недолгие десять дней вояжа, отпущенные на поиски Юрия.
Россия бурлила. Социальная неурядица, разграбление страны, невыплаты зарплат, пожар национальных окраин – всё слилось в единый бурлящий и вскипающий русской кровью котёл. Где – то там, в неведомом хитросплетении подлостей и интриг затерялись следы дорогого Филату Юрия, безследно канувшего во вьюжный февраль 1984 года. Девять лет! А как много изменилось! Уже нет на карте страны с гордым именем СССР – исторического правопреемника и защитника интересов России. Страна, сокрушившая фашизм, и первая вырвавшаяся в космос, была сожрана теми же червями, от которых погибла Императорская Россия.
Гнилое брежневское безвременье породило бушующую, раздираемую страстями обстановку девяностых, где благоденствовали воры и убийцы, проститутки и педерасты, заполнившие телеэкран. У Филата была надежда, что в мутной воде вседозволенности
Дни до отъезда Филат провёл у телевизора. Он старался вжиться во все события, приносимые из русского далёка чёрным ящиком. В середине сентября чета Зыковых улетела в Париж. Потом был путь до Москвы, бушующая золотая осень, неповторимое очарование русской столицы, наэлектризованно
Весь путь до родного Юрию города Филат молчал. Водитель тоже был не словоохотлив, и молча топил педаль газа до пола, разгоняя машину к 150 километрам в час. Хорошая дорога кончилась. Затрясло на разбитых улицах города. Один поворот, другой. Вот и цель приезда. Филат щедро расплатился, взял вещи и пошёл к калитке. Дом Космонавтов стоял в глубине уютного двора, засаженного множеством деревьев. В стеклянном павильоне хранилась «Волга» Юрия Алексеевича.
Филат зашёл в главный вход кирпичного здания музея. Залы встретили его тёплой улыбкой и светом Гагаринского обаяния. Филат слушал экскурсовода, вглядываясь в знакомое до боли лицо молодого Юрия. Как начать разговор о феврале 1984 года Зыков не знал. Экскурсия завершилась. Филат спросил, живы ли родственники Гагарина? Экскурсовод представила его симпатичной женщине, крестнице и племяннице Юрия Алексеевича. Она оказалась директором этого музея.
Мило улыбаясь, Тамара Дмитриевна протянула руку. Филат неловко стиснул её ладонь своей широкой клешней. Их разговор сразу пошёл как по маслу, будто они познакомились много лет назад, а теперь встретились после долгой разлуки. Тамара Дмитриевна рассказала Филату, что хорошо помнит 1984 год, когда праздновали пятидесятилетний юбилей Юрия Алексеевича. А накануне, в феврале, пожаловал какой – то псих. Самозванец залез в дом к Анне Тимофеевне, набивался в сыновья. А на самом деле оказался сумасшедшим из Мытищ. Выдворили его. Он упирался, стёкла побил. А Анна Тимофеевна в тот год слегла. После её смерти, ещё могила свежая была, дом матери сломали. Тамара Дмитриевна до конца боролась за эту реликвию, показывала во всех инстанциях дарственную от Анны Тимофеевны, но всё было безполезно. Знающие люди говорили, что за всем этим стоит ЦК КПСС, высшая инстанция страны.
Филат заметил, что в ЦК, наверное, было много более важных дел, чем снос старого дома. Это очень странно, что такими пустячными делами занимались серьёзные занятые люди. Значит, вопрос сноса, решаемый ими, был чрезвычайно важен. С чем могла быть связана такая важность? Что хранили деревянные стены, почему они вдруг стали так ненавистны верхушке партии измены? Тамара Дмитриевна ничего не ответила. Филат понял, что затронул тему, за ворошение которой в СССР – России убивали быстро и безжалостно. Он тепло простился с погрустневшей от воспоминаний Тамарой Дмитриевной. Через час он был уже на пути в Москву.
Туристическую группу Филата продолжали знакомить с московскими музеями. Предстояло посетить и музей спорта, расположенный на главном стадионе страны. Филат рассеяно брёл по залам музея, вполуха слушая объяснения экскурсовода. И вдруг остановился, словно налетел на стену.
Перед опешившим старовером во всю ширь развернулась его дорогая Россия, увенчанная устремлёнными в высь фигурами. Вдоль Уральского хребта мощно и торжественно возвышался Чкалов. Упершись в ледоруб, наступал ногой на Памир Женя Абалаков. А там, над сибирскими просторами, закрывая собой звёздные раны Родины, в районе Красноярска парил Гагарин.
Скульптура называлась «Покорители высот». Экскурсовод сказал, что это новое произведение сына легендарного Жени Абалакова. Вопрос Филата о том, почему Гагарин парит над Красноярском, остался без ответа. Старовер долго стоял, изучая мельчайшие подробности загадочной скульптуры. Без сомнения, автор доступными ему средствами пытался донести до зрителя какие – то сокровенные знания. Это почуяло горячее сердце Филата, подсказав верное направление дальнейших поисков.
На следующий день Филат направился к монументу на площади Гагарина. Титановая стела была сооружена в 1980 году скульптором Бондаренко. Филата поразило, что монумент напоминает солнечные часы. Но это были не просто часы. Так скульптор показал время катастрофы. Фигура Юрия – человек, опускающий руки – на фоне неба ясно прорисовывала древнюю руническую подоплёку. Филат воочию увидел, как две руны Урус – прямая и зеркальная магически слились в титановом силуэте, образуя руну Тюр. И в мозгу Филата, словно озарение, огнём зажглись слова, которые он с изумлением и трепетом прочитал:
Русский Юрий первый мощью коллективной несокрушимой воли с огненной силой, соединяющей противоположност
Потрясённый Филат обходил вокруг монумента. Стела была расположена как бы на острие копья – руны Тюр. Её образовывали примыкающие к Ленинскому проспекту боковые улицы. Модель спускаемого аппарата корабля «Восток» – сфера из выпуклых титановых пентаграмм стояла на том месте кольцевого гранитного обрамления стелы, где находится сектор руны Тюр древних рунических часов.
Филат купил книжку Германа Вирта и на следующий день приехал сверять свои догадки с книжной мудростью. Тень от стелы легла на модель спускаемого аппарата ровно в 10:32. В книге это время было точно обозначено как завершение рунического часа руны Тюр. Филат стоял в оцепенении от того, что ему открылось. Перевёл взгляд на два высоких дома, красиво обрамляющих въезд с площади на Ленинский проспект.
Крышу одного из них украшали четыре фигуры – изваяния, крышу другого – двенадцать. Вот так штука! Двенадцатое апреля читалось невооружённым глазом. А дома и украшения на крышах постройки пятидесятых годов, когда о полёте в космос только мечтали. Мистический ток пронизывал каждую клеточку Филата, стоявшего возле памятника. Он не мог двинуться с места. Наконец он медленно обошёл чёрное гранитное кольцо, опоясывающее тридцатитрёхметр
Осень золотом листвы сбегала на тротуары Москвы, струилась в реке, отражалась от первого ночного ледка на лужах, висела в воздухе тысячью паутинок. Филат в раздумье шёл по городу. Он просто гулял, осознавая, что преподнесла ему площадь Гагарина. Совершенно незаметно для себя он очутился возле квартала, примыкающего к Дому Советов. Множество людей строили баррикады, казалось, что шёл непрерывный митинг.
Филата заинтересовало необычное действие. Он подошёл поближе и стал расспрашивать у пожилого бородатого казака, что происходит. Тот коротко сказал:
– Народное восстание. Будем бить зажравшихся уродов. Присоединяйся, если не трусишь.
Филат по натуре был сорвиголова, раздумывать долго не стал и уже через десяток минут присоединился к постройке баррикады. Дом был полон самыми разными людьми. Филат видел и приднестровцев, и морских пехотинцев, и людей в чёрной необычной форме – отряд Баркашова. Строительство баррикады закончилось глубокой ночью. Возле Дома Советов горело множество костров, у которых грелись последние витязи империи, вставшие по зову сердца на защиту Родины.
Филат бродил между кострами, присаживался, слушал речи людей, приехавших из далёкого края, что бы принять участие в решительной схватке с могильщиками Советского Союза. Правда русской жизни хлестала и била Филата. Здесь он познал то, что не доносили голубые экраны и радиоголоса. Праведный народный гнев уже бурлил по всей стране, разграбляемой бандой интернациональны
Во главе восстания встали люди, интересы которых были страшно далеки от победы поднявшегося против диктатуры сволочи народа. Филат тяжело переживал кровавую бойню последующих октябрьских дней. Танки били в упор. Белоснежный дворец стал чёрным, в его стенах погибали лучшие сыны и дочери незабвенного Советского Союза.
А мы – стоим. На смерть, а не на жизнь,
И наша кровь убийцам отольётся.
Ты только в моём сердце не остынь,
Любовь, которая в плечо прикладом бьётся…
К исходу дня 4 октября стало ясно, что убьют всех, кто сопротивляется с оружием. Плечо Филата было синим от постоянной стрельбы, руки пропитались оружейным маслом и пахли пороховой гарью. Сдаваться уголовным ублюдкам он не стал. Прорывался вместе с группой хорошо вооружённых бойцов через подземный коллектор. Короткий огневой бой позволил группе смести заслон и выйти в тоннели метро.
Командир группы был ранен при прорыве. Он велел своим людям рассредоточиться
Филат зажёг свет и потащил командира к кровати. На полу он расстелил простынь, полностью снял с раненого боевые доспехи и обувь. Потом помолился и стал обрабатывать рану. Пуля прошла навылет, лёгкие задеты не были. Через некоторое время Филат сбегал в аптеку и соорудил давно известный ему отвар. Раненый был уже на кровати. Филат сделал укол обезболивающего, напоил командира знахарской смесью. Поздно ночью раненый пришёл в себя и стал просить Филата подойти поближе и сесть. Ему очень нужно было поговорить: пережитый бой и разгром тяжело давил на сознание.
Командир начал издалека. Рассказал Филату о себе, как бегал мальчишкой в белорусском селе, потом армия, Училище имени Верховного Совета СССР, служба в контрразведке. Раненый прерывал свой рассказ длинными паузами, собираясь с силами и вспоминая подробности.
– Вас, наверное, интересует, как я, кадровый военный, оказался в рядах восставших?
– Да, несомненно.
– Тогда слушайте. Было это зимой далекого 1984 года. В феврале меня, уже послужившего и ходившего не один раз на задержание, включили в состав спецгруппы. Выехали в один из городов на Смоленщине. Метель бушевала во – всю. Нас предупредили, что будем брать особо опасного дезертира, который вооружён. Ну, мы не рассуждали. Дезертир, значит дезертир. Рассредоточились и под утро пошли. Домик тот был деревянный, аккуратный такой и чистый. Как положено, бросили в окно гранаты шумовые, затем ринулись внутрь. Этот парень уложил почти половину нашей группы и не застрелился только по тому, что был ранен и потерял сознание.
Я сам надевал на него наручники и относил к автомобилю. Моё лицо было совсем близко к его бледному окровавленному лику. И я узнал его – это был наш народный герой, наша звезда и надежда, человек будущего – Юрий Алексеевич Гагарин.
Пальцы Филата хрустнули, вцепившись в табуретку. А раненый продолжал рассказ дальше:
– Меня тогда будто в воду холодную окунули. Что же я делаю? Ведь в теле того, кого я нёс, сидели и две моих пули…
Тяжёлая тишина повисла в доме. Лишь тикали большие настенные часы. Филат поправил раненому подушку.
– Потом я ушёл из контрразведки. Воевал в Афганистане, дрался там в составе рейдовых групп… Однажды мне повстречался один из моих сослуживцев, тех, с кем я познакомился в 1984 году во время операции захвата. Оказывается, он тоже узнал Юрия Алексеевича. Мало того, мой сослуживец сопровождал его в больницу, а потом забирал оттуда.
Филат слушал раненого, затаив дыхание. Командир сам рассказывал то, ради чего Зыков приехал в Россию. Иначе, как Волей Божьей назвать это было невозможно. Филат не торопил рассказчика. Понимал, что этим можно только повредить делу. Раненый, собравшись с силами, продолжил:
– Разговорились мы. Тот офицер переживал 1984 год ещё похлеще моего, ибо знал, где и как продолжился тернистый путь нашего светлого витязя – Юрия Алексеевича. Решили мы с ним исправить свою давнюю ошибку. Надо было найти и освободить Гагарина. Теперь – то я понимаю, что встань Юрий Алексеевич во главе нашего восстания, Победа пошла бы за нами хоть на край земли. Это был, несомненно, Богоданный ангел, дарованный земле русской в тяжкую годину испытаний.
Филат поразился схожести чувств, которые испытывал к Юрию Алексеевичу раненый незнакомец и своих впечатлений от годового непрерывного общения с Гагариным. Командир попросил перевернуть его на бок, и речь полилась легче:
Посоветовались мы с теми, кто был неравнодушен и кое – что знал. Такие офицеры встречались на моём пути: это казалось счастьем, алмазами, найденными в грязи. Выяснили судьбу Юрия Алексеевича. Нашли подходы к персоналу спецпсихушки. У нас было всё готово. Но вот восстание разгромлено и я ранен. Неизвестно, сколько протяну. Жаль. Ох, как жаль! Ведь убьют они Юрия в застенке. Такие звери прорвались во власть…
Филат поправил подушки. Раненый забылся в тяжёлом сне. Было о чём подумать и Филату. В правдивости слов незнакомца сомневаться не приходилось. Надо срочно продлять визу и вылетать в Красноярск. Филат встал и сделал несколько шагов по комнате. Половицы скрипнули пронзительно и визгливо. Раненый открыл глаза. Сознание с трудом засветилось в их глубине.
– Послушайте, – обратился он к Филату, – вы должны доделать то, что я не успел. Я дам вам телефон. Вы встретитесь с теми, кто должен был ехать в Красноярск. При нынешнем бардаке, скорее всего, удастся купить главврача и охрану…
Филат вздрогнул от таких слов. Незнакомец как бы читал его мысли.
20. Меч.
Ясный морозный день клонился к вечеру. Москва окутывалась пледом сумерек, зажигались тысячи огней машин и домов. Из аэропорта Шереметьево туристический автобус резво мчал в столицу очередную группу иностранцев. Они весело галдели и обсуждали русские морозы.
Филат Зыков приехал в Россию вторично. Теперь он знал многое. За окном автобуса стремительно мелькали заснеженные поля. На душе у Филата было светло и солнечно. Он ехал делать главное дело своей жизни и был готов ко всему. Оружие он купил через своего нового знакомого – сослуживца спасённого Филатом раненого командира. Теперь их группа состояла из трёх человек. Филат обезпечивал получение наличных денег и доставку их в Красноярск. Его новые друзья уже были там и действовали по обстановке.
Разговор с главврачом тинской психушки оказался успешным. Он согласился помочь, но за очень большие деньги. Начальника охраны тоже купили достаточно быстро. Оба фигуранта спали и видели себя в любимых США с кучами долларов в карманах…
До Красноярска Филат ехал поездом. На городском вокзале его сердечно встретили поправившийся командир и его сослуживец. Без лишних слов они двинулись к отходящему в сторону Тинской пассажирскому составу. Станция Тинская была занесена полуметровым снегом. По улицам пристанционного посёлка понуро бродили жители. Страшная беда обрушилась на великий народ. Инобесие и раздробленность делали своё дело. Каждый выживал, как мог. Хорошо организованные преступные сообщества расправлялись с неугодными, безпрепятственно грабили и разоряли страну.
Деньги были вручены в оговоренный срок. Через день Филат уже обнимал бледного и похудевшего Юрия. По условиям сделки они немедля выехали в Уругвай по документам, подготовленным новыми друзьями Филата. Юрий Алексеевич навсегда расставался с Родиной, курящейся пепелищем и развалинами среди мрака уходящего тысячелетия.
Зной ворвался в самолёт через открытую бортпроводницей дверь. Юрий и Филат спускались по трапу под палящими лучами щедрого летнего солнца. Незаметно пролетел месяц в знакомой старообрядческой деревне. Однажды Филат застал Юрия за сборами в дорогу и поинтересовался, куда он намерен ехать. Юрий ответил, что хотел бы повидаться с Дозо.
Филат проводил Юрия до пристани в Монтевидео и долго махал рукой вслед уходящему парому. Путешествие оказалось благополучным, и вскоре старый аргентинский вояка стиснул в ладонях руку Юрия.
Встреча получилась трогательной. Вспоминали погибших друзей, Юрий поведал свои злоключения. Потом пересказал одиссею Филата, октябрьский бой в подземельях Москвы, рассказал о мрачной участи не смирившихся русских людей, попавших в тяжелейшие условия криминального безпредела при тотально инородной власти.
Дозо предложил Юрию остаться в Аргентине. Он взялся легализовать пилота и помочь с деньгами и жильём. Юрий в задумчивости долго ходил по просторной террасе. Смотрел на синеющий горизонт, нежно омываемый водами залива. Генерал настаивал на таком решении, убеждал пилота, что надо возвратиться в небо, ведь жизнь продолжается! А в уругвайской деревне можно умереть от скуки и жестоких когтей ностальгии.
Юрий принял предложение Дозо, и два года промелькнули совсем незаметно. Пилот возил на маленьком самолёте грузы в Рио – Гранде, летал в Кордобу. Небо снова прочно вошло в его жизнь. Известия из России доходили тяжело и скупо. В основном с эмигрантами. Радости общения с ними Юрий не испытывал, ибо многие из них совершенно не представляли, что такое Родина. Они были придатком к своим непомерным страстям и кажущейся возможности красивой жизни. А где жить, им было всё равно. Жажда обогащения любой ценой стала стержневой линией поведения большинства в безклассовом и безстроевом обществе, вылепленном потомками Троцкого и Хрущёва на необъятной территории России.
Продолжалось кровавое пиршество вурдалаков и педерастов, кривляющихся на экранах зомбирующих ящиков. Народ русский находился в сильнейшем алкогольно – наркотическом опьянении, полностью утратив ориентировку и какую – либо волю к созидательной государственной деятельности. Сильными и последовательно русскими оставались единицы. Основная же часть предалась тяжким грехам и гибла со скоростью около миллиона человек в год.
Больно укололо сердце Юрия известие о корабле контрольно измерительного комплекса, носившем его имя. Корабль достался украинским националистам, был варварски разграблен, остатки продали в Индию на металлолом. Диктатуре мелких лавочников космос нужен не был. Их мечты упирались в своём максимуме лишь в золотые унитазы собственных коттеджей.
Юрий и Лами – Дозо часто встречались. Дружба лётчиков крепла год от года. Иногда к таким встречам присоединялись пилоты – ветераны, обожжённые Мальвинской войной.
Получались своеобразные вечера воспоминаний и почтения памяти погибших. В беседах наедине, Дозо спросил как-то Юрия:
– Послушайте, любезный! Вы так хорошо, увлекательно и грамотно расписываете преимущества социализма, мощь своей страны, практически преобладавшей в мире в середине двадцатого столетия. Но, как вы объясните то крайне удручающее состояние России сегодняшнего дня?
– Дело в том, что Господь наказал русский народ за гордыню, забвение Богоданных вождей и расслабленность. Это произошло дважды за наш кровавый ХХ век. За забвение Соборной Клятвы 1613 года на верность Дому Романовых русскому народу пришлось испить горькую чашу гражданской войны. Тогда через страдания русские люди в разум пришли и на Приамурском Земском Соборе 1922 года покаялись в совершённом зле, призвав на царство уцелевших представителей великой династии.
Господь услышал молитвы и внял искреннему покаянию. Не прошло и полгода после Собора, как кончилась гражданская война, был образован СССР, ставший правопреемником и защитником интересов России, а во главе государства отчётливо обозначилась фигура Сталина, Богоданного вождя, прямого потомка Николая Первого. Он сумел за предельно короткий срок реализовать практически все исторические возможности России. Мы возродились из пепла и праха, взяли всё самое лучшее из прошлого и устремились в будущее. В бешеной кровавой схватке народ Богоносец, ведомый русским мессией, повергнул ниц Шикельгрубера и сатанизм третьего рейха – самую страшную силу, перед которой весь мир уже опустился на колени.
Наша исконная формула «ЗА ВЕРУ, ЦАРЯ И ОТЕЧЕСТВО!» вновь засияла праведным светом в сознании большинства народа. На правом берегу Волги в пылающем Сталинграде служил молебны о даровании победы русскому воинству отец Николай Ярушевич. В атаках бойцы шли на врага с именем Родины и Сталина на устах. Великие победы даровал нам Господь. Мы вырвались в космос и заставили ядерную энергию крутить электрогенератор
Тогда Господь забрал у народа вождя. Во второй раз за какие – то пятьдесят лет. Народ остался, ВОЖДЯ НЕ СТАЛО. Результат мы видим сегодня. Он ужасен. Россия в кровавом хаосе. Враги торжествуют на обломках некогда великой державы. Народ, потерявший ВЕРУ, теряет вождя, и, становясь игралищем сил зла, платит нескончаемую дань новым завоевателям.
Лекарство от гордыни – горнило страданий. Его должен пройти каждый русский, ибо нам всем требуется лечение.
Русский Меч сам знает, когда он обрушит на врага своё сверкающее неотвратимым возмездием остриё. Только надо помнить, как он был рождён. Давно – давно наша земля была порабощена. Орды врага сломили сопротивление раздираемых распрями воинов. Инобесие ведь родилось не вчера…
Земля стонала от мучений, и народ пошёл просить совета к своим подвижникам, кои ещё оставались в глухих пустынях и подземных катакомбах разрушенных монастырей. Народ вопрошал, когда же конец нашествию? Как одолеть врага?
И чернецы ответствовали измученным мирянам: «ПУСТЬ ТЕ, КТО ГОТОВ ОТДАТЬ ЖИЗНЬ ЗА РОДИНУ, ОТДАДУТ НАМ СВОЮ КРОВЬ, КТО СКОЛЬКО СМОЖЕТ.
НО ЭТО ДОЛЖНА БЫТЬ АЛАЯ ГОРЯЧАЯ КРОВЬ ВОИНОВ, ЖИЖА, ТЕКУЩАЯ В ЖИЛАХ ТОРГАШЕЙ, БУДЕТ БЕЗПОЛЕЗНА.
И ТОГДА МЫ СОБЕРЁМ ЭТУ ДЫМЯЩУЮСЯ КРОВЬ В ЖЕРТВЕННЫЙ СОСУД. С ВЕРОЙ И МОЛИТВОЙ ИЗБРАННЫЕ СТАРЦЫ ВЫПАРЯТ РАСТВОРЁННОЕ В НЕЙ ЖЕЛЕЗО.
И ТОЛЬКО КОГДА ЕГО ХВАТИТ НА МЕЧ, В ДЕЛО ВСТУПЯТ КУЗНЕЦЫ. В ПОЛУТЁМНОЙ КУЗНЕ, НА ОКРАИНЕ НЕВИДИМОГО ГРАДА КИТЕЖА, ПОД ДРУЖНЫМИ ВЗМАХАМИ МОЛОТОВ, ПОД ТЯЖКИЕ ВЗДОХИ МЕХОВ ГОРНА И ГУДЕНИЕ ПЛАМЕНИ В РОССЫПЯХ ГОРЯЩИХ ИСКР РОДИТСЯ СВЕРКАЮЩИЙ МЕЧ НЕОТВРАТИМОГО ВОЗМЕЗДИЯ. СТРАШНЫМИ БУДУТ ЕГО УДАРЫ. НАСТАНЕТ БОЖИЙ СУД. СПРАВЕДЛИВОСТЬ БУДЕТ ПРИНЕСЕНА НА ОСТРИЕ КЛИНКА. НЕ МИР ПРИНЁС Я ВАМ, НО МЕЧ! И РЕКИ ЯДОВИТОЙ ВРАЖЕСКОЙ КРОВИ ПОТЕКУТ ПО НАШЕЙ ЗЕМЛЕ. ОНИ ОМЕРТВЯТ И ГОРОДА И ДЕРЕВНИ, СЛОВНО КИСЛОТА, РАЗЛАГАЯ И РАСТВОРЯЯ В СЕБЕ ВСЯКОГО, СТОЯЩЕГО НА ИХ ПУТИ. НО РАСТВОРИТЬ ОГНЕННУЮ СТАЛЬ КАРАЮЩЕГО РУССКОГО МЕЧА ИМ БУДЕТ НЕ ПОД СИЛУ. И В КРОВАВОМ ЗАРЕВЕ ПОСЛЕДНЕЙ БИТВЫ ВЫ УВИДИТЕ ТЯЖКУЮ ДОЛГОЖДАННУЮ ПОБЕДУ.»
Дозо молча слушал Юрия. Этот человек всегда был для него загадкой. И вот теперь он раскрылся с совершенно неожиданной стороны. Всё вставало на свои места. Становился понятен ход событий, который враг рода человеческого всегда старался представить как цепь случайностей. Воля Творца, о которой говорил Юрий Алексеевич, явственно обозначилась теперь и для Дозо.
Юрий не забыл своей давней приятельницы – удивительно женственной актрисы Беатрис Торрес. После долгой разлуки он посетил её дом. Беатрис несказанно обрадовалась, встречая дорогого и уже почти нежданного гостя. Долгие вечера они проводили вместе, вспоминая далёкую и прекрасную страну, лежащую теперь во мгле безвременья. Беатрис очень привязалась к Юрию и страшилась, провожая его до порога. Но он неизменно говорил ей:
– Вернусь обязательно. Жди.
Она умерла с его портретом в руках в далёком 2002-м от сердечного приступа…
21. Звезда на траверзе мыса Горн.
Советский Союз, бывший шестьдесят девять лет светом и радостью для всех честных людей, был уничтожен. Люди труда брошены на растерзание мошенникам ворам и убийцам. Государственный сектор экономики целенаправленно убили. Многоразовая космическая система «Энергия – Буран» выродилась в показное шоу для авиасалонов, а потом незаметно умерла. Горе и страдания переполняли сердца создателей этого чуда. Теперь они суетились по фирмам – офисам, обслуживая трубу перекачки подземных богатств Родины за бугор.
Казалось, что имя Юрия Алексеевича в России кануло в лету. Однако нашлись люди, которым было дело не только до своей мошны. Загадка исчезновения Первого Космонавта будоражила умы многих исследователей и летописцев космической эры. Одним из самых дотошных оказался военный журналист полковник Михаил Ребров. Он всю жизнь отдал военным газетам и журналам, а теперь работал в «Красной Звезде». Как – то, в начале 1994 года, Ребров посетил по делам службы Болгарию.
Болгарский коллега Реброва предложил съездить к провидице Ванге. Встреча состоялась. Болгарин представил Реброва, как друга Гагарина. Ванга долго молчала. Потом она сказала каким-то глухим голосом, отчётливо проговаривая каждое слово:
– Все думают, что Гагарин погиб. Но это неправда. Он был взят.
Ребров и его спутник слушали, не сводя глаз с Ванги, ловя каждое её слово.
– Гагарин не умер. Он жив. Я вижу его где – то в Америке…