Метка: 1812 год

“Гроза 12 года” – это исключительно важное событие в героической истории российского народа, который явил свои лучшие качества – беззаветную отвагу в борьбе за независимость Отчизны, патриотизм, высокую духовность.

В победу над армией “двунадесяти языков” Бонапарта внесли свой вклад десятки национальностей и народностей Российской империи, практически все ее регионы, в том числе и отдаленная Сибирь.

Весомый вклад в разгром захватчиков внесли регулярные пехотные и кавалерийские полки, выведенные из сибирских губерний на западные границы страны незадолго до наполеоновского вторжения.

Судьба армейских сибирских полков была решена после заключения Тильзитского мира. Русское правительство ускоренно проводило реорганизацию и пополнение армии, готовясь к будущему столкновению с Наполеоном.

Хорошо обученные и полностью укомплектованные полки Сибирской инспекции значительно усилили бы русскую армию, понесшую значительные потери в кампаниях коалиционных войн против Наполеона. Видимо, первый проект вывода армейских полков Сибирской инспекции на западные границы империи был представлен осенью 1806 г. генерал-майором Н.И. Лавровым, состоявшим в то время “инспектором Сибирской инспекции и командиром Сибирской пограничной линии”, а позднее назначенным начальником Главного Штаба 1-й Западной армии.

Вместо выводимых регулярных частей генерал предложил разместить по крепостям и редутам линейное казачество, численность которого необходимо было увеличить до 6200 человек.

В декабре 1807 г. по распоряжению Государственного Совета началась передислокация всех армейских полков расквартированных в Сибири к западным границам империи. В регионе оставались размещенные на пограничных рубежах линейные батальоны и расквартированные в крупных городах гарнизонные батальоны. Кроме того, пограничная служба возлагалась на казачество, которому указом от 19 (З) августа 1808 г. был присвоен статус Сибирского линейного казачьего войска.

Вывод полков осуществлялся поэтапно с 1808 пo1811 год. К июлю 1808 года в Омской крепости было собрано пять полков, готовящихся к передислокации на запад: 19-й егерский полк (выведен из района Бийской, Ануйской и Катунской крепостей), Томский мушкетерский полк (выводился из района Барнаульского завода и Змеиногорского рудника), Ширванский мушкетерский полк (из Усть-Каменогорской крепости). С Иртышской линии выводились Сибирский и Иркутский драгунские полки.

В конце августа указанные полки начали длительный переход через Оренбург на Казань и далее в районы нового расквартирования в Волынской губернии. Выводимые полки возглавил командующий войсками Сибирской инспекции генерал-майор от кавалерии Антон Антонович Скалон, родившийся в Бийской крепости 6 сентября 1767 года. В октябре того же года части достигли Казани, а в феврале 1809 года вышли в район новой дислокации – в Волынскую губернию. Полки во время перехода не потеряли ни единого человека, не было дезертировавших или отставших по болезни. Все шесть больных солдат и два офицера были оставлены по их просьбам в походных лазаретах.

В реляции о благополучном переходе полков командованием отмечено: “Сей марш исполнен был в отличном порядке, с особым сбережением нижних чинов и всех полковых имуществ”. Военным министром на данном документе оставлена резолюцию: “Генерал Скалон восхищения и награды достоин”.

К началу войны с Наполеоном генерал-майор А.А. Скалон командовал драгунской бригадой, в составе Сибирского, Иркутского и Оренбургского полков. Бригада входила в 3-й кавалерийский корпус графа П.П. Палена.

С первых дней войны французами, корпус вынужден был отступать от белорусского города Лиды находясь в полуокружении корпусов противника под командованием генерала Нансути и маршала Мюрата. Король Неаполитанский Мюрат, по достоинству оценил мужество солдат и офицеров корпуса Палена, и признавал, что “даже в отступлении преследуемые нами русские постоянно атаковали нас с отвагой львов”.

Отражая непрерывные атаки французов с фланга и тыла, корпус Палена и пехотные дивизии генерала Дорохова, в составе которых также были сибирские полки, с боями отходили в район Дрисского лагеря, для соединения с основными силами 1-й Западной армии.

В арьергардном бою у местечка Михалишки, нанеся неприятелю чувствительные потери, русские вышли из окружения и соединились с основными частями. В дальнейшем, когда 1-я Западная армия продолжила отход, тыл ее первой колонны поручили прикрывать кавалеристам из корпуса Палена.

При движении к Смоленску драгунская бригада Скалона сдержала натиск восьми дивизий Мюрата, за что командующий армией Барклай-де-Толли, трижды отметил бригаду своей личной благодарностью.

Под Смоленском две русские армии соединились и полки получили короткую передышку. Незадолго перед штурмом Смоленска французами Скалон получил известие от семьи, которую в самом начале войны отправил к брату в Курскую губернию. В ответном письме на вопрос жены о возможном исходе войны он писал: “Я тебе не пишу ничего о военных действиях, но только скажу, что Бог русских никогда не оставлял. Хотя враг и зашел далеко, но он падет от оружия нашего!”

В ходе Смоленского сражения воины-сибиряки также отличились. В ночь с 4 на 5 августа 7-й корпус генерала Раевского, защищавший Смоленск, отвели в тыл. На его место выдвинули дивизии 6-го пехотного корпуса Дохтурова, которые усилили драгунами из 3-го кавалерийского корпуса и 3-й пехотной дивизией генерала Коновницына, в которую входил Селенгинский пехотный полк, всего 30 тысяч человек.

Наполеон двинул на штурм Смоленска корпуса Нея, Даву, Мюрата, численностью до l8o тысяч человек и более 300 орудий. Войска Дохтурова, несмотря на шестикратное превосходство неприятеля, утром 5 августа стремительной контратакой выбили французов из Рославльского, Свирского, Рачевского предместий Смоленска.

Во время Смоленского сражения наиболее кровопролитные и напряженные бои проходили у Молоховских ворот, в Рачевском предместье Смоленской крепости. Позиции русской армии здесь защищали батарейная рота полковника Апушкина и Иркутский драгунский полк во главе с самим командиром бригады А.А. Скалоном, а Сибирский и Оренбургский полки бригады совместно с казаками прикрывали их фланги.

Под непрерывными атаками конной дивизии Брюйера и корпуса маршала Нея, сибиряки несли большие потери, у артиллерийских орудий четыре раза сменилась прислуга. но позиции остались для французов неприступными.

После получения приказа об отступлении, генерал Скалон поставил Иркутский драгунский полк в арьергард, прикрывая отход артиллерии и егерей. В это момент кавалеристы Брюйера бросились в очередную атаку. И тогда Скалон, пытаясь выиграть время для отхода артиллерии и пехоты, решился отчаянный шаг. С последним залпом русских орудий драгунские эскадроны молниеносно контратаковали во фланг наступающих французов. Противник дрогнул, его ряды смешались, пока неприятель приходил в себя, русские смогли отвести артиллерию и пехоту.

Французы подтянули к месту контратаки драгун свою артиллерию и под прикрытием ее картечных залпов начали перегруппировку. По воспоминаниям участников этого боя, генерал Скалон, видя что задача выполнена, и батареи с пехотным прикрытием благополучно отошли “скомандовал эскадронам по три налево и полк левым флангом отошел в крепость, находясь совершенно под огнем неприятельским”. Сам генерал Скалон во время отхода находился в рядах последнего эскадрона. Внезапно рядом с ним разорвалось несколько гранат, в густом пороховом дыму адъютант и вестовые потеряли командира из виду.

Тело русского генерала французы обнаружили 6 августа, на следующий день после кровопролитного сражения у Молоховских ворот. По личному приказу Наполеона 8 августа генерал Скалон был захоронен у подножия Королевского бастиона Смоленской крепости “с отданием всех почестей, приличествующих его воинскому подвигу, с ружейными и артиллерийскими залпами”. Отдавая дань мужеству А.А. Скалона, французский император сам присутствовал при погребении, и по русскому обычаю, бросил горсть земли на его могилу.

Через сто лет, 5 августа 1912 года на могиле Генерала Антона Антоновича Скалона был установлен обелиск из серого гранита с выбитым на лицевой грани крестом. Обелиск установили внуки павшего героя – генерал-адъютант Георгий Антонович и генерал от кавалерии Дмитрий Антонович Скалоны. Памятник сохранился до наших дней.

Кровопролитное сражение у Молоховских ворот лишило французов возможности прорваться к Днепровскому мосту и отрезать войска обронявшие Смоленск от главных сил русской армии.

К вечеру 5 августа 3-я дивизия генерала Коновницына выбила неприятельскую пехоту за Молоховские ворота, а 24-я дивизия генерала Лихачева при поддержке двух полков егерей снова оттеснили французов из Красненского предместья.

К девяти часам вечера стрельба стихла, генерал Дохтуров сумел удержать Смоленск, что дало возможность армии отойти на левый берег Днепра. Вовремя отвода русских войск из Смоленска последними отступили три батальона 3-й дивизии Коновницына, среди них и батальон Селенгинского пехотного полка. После гибели Скалона во главе бригады временно встал генерал-майор Крейц. Он же командовал отрядом, который прикрывал отход русской армии из-под Смоленска.

20 августа арьергарду Крейца поставили задачу перекрыть дорогу из города Белого, по которой наступала колонна противника в обход правого фланга русской армии, и “держаться, покуда все прочие войска перейдут через мост, а может быть, и умереть”. Отряд Крейца упорно оборонялся, и оказался фактически окруженным, его прижали к реке Гжать. Генерал-майор Крейц приказал драгунам и казакам форсировать реку, где вброд а где вплавь они смогли перейти на другой берег и перетащили на лямках по дну реки две пушки. Вырвавшись из окружения у деревни Лескино, отряд с ходу атаковал тринадцать эскадронов баварской кавалерии. Не выдержав натиска баварцы бросились в бегство, потеряв много убитых и раненых.

Адъютант Наполеона Сепор записал, что когда французская армия вошла в Смоленск, “свидетелей ее славы тут не было. Это было зрелище без зрителей, победа почти бесплодная, слава кровавая, и дым, окружающий нас, был как будто единственным результатом нашей победы”.

Сражение за Смоленск стоило армии Наполеона больших потерь и наступательный порыв французов на время угас. Некоторые наполеоновские маршалы и генералы заговорили о необходимости начать переговоры.

Даты формирования сибирских полков

В 1711 г. по указу Петра Первого начинается формирование Сибирского драгунского гарнизонного полка под командованием полковника Леонтия Перфильева.

В 1796 г. Екатерина Вторая предполагала большую часть разросшихся полков расформировать, а солдат перевести в сословие государственных крестьян и расселить по прилинейным землям для “разведения хлебопашества”.

Указом Павла Первого в 1796 г. все местные регулярные воинские части были сведены в Сибирскую дивизию, а с 1798 г. – в особый военно-территориальный округ – Сибирскую инспекцию. Год спустя Павел высказал идею сформировать из сибирских полков особый корпус для “восточного удара” по английским колониям в Индии.

В 1802 г. по указу Александра Первого, который рассматривал несколько проектов реорганизации войск в Сибири, но было решено сибирские полки считать резервом российской армии.

По материалам статьи в Литературной Газете Алтай №10 (28) 2007 г / № 171

http://warsonline.info/istoriya-rossii/sibirskie-polki-v-smolenskom-srazhenii-1812-goda.html

 

«29 минувшаго августа, на Дорогомиловском кладбище, под Москвою, совершена торжественная панихида на могиле 300 воинов, умерших в 1812 году, по пути следования в Москву, от ран, полученных в Бородинском бою. Эти воины погребены в одной общей могиле на Дорогомиловском кладбище. Памятник над могилой героев Бородинской битвы, в виде обелиска, одинаковой формы с Бородинским и другими памятниками, сооруженными в память войны 1812 года, был убран живыми цветами и зеленью. По окончанию литургии в кладбищенском храме, духовенство, сопровождаемое многочисленными богомольцами с хоругвями и иконами, проследовало на могилу и совершило панихиду по в Бозе почивающим Императорам: Александре I, Николае I и Александре II, а также по воинам, в этой могиле погребенным, и по всем, за Веру, Царя и Отечество на брани живот положившим.»

/”Правительственный Вестник” – № 191 – 1 сентября 1892 г. – с.3/

Источник фото

/ “Правительственный Вестник” – № 192 – 2 сентября 1892 г. – с.3/

“Замечательный солдат. В Белозерске, Новгородской губернии, 30-го мая текущего года, проездом из С.-Петербурга на родину в Симбирскую губернию, скончался скоропостижно, от паралича сердца, один из старейших солдат русской армии, отставной фейерверкер лейб-гвардии конно-артиллерийской бригады Василий Николаев Кочетков, 107 лет от роду, из которых более 60 лет он провел на действительной военной службе солдатом.

Из найденной в вещах этого замечательного воина-ветерана копии с указа об отставке видно, что Кочетков – уроженец Симбирской губернии, Курмышского уезда, Благовской волости, с. Спасского, и в службу вступил, из кантонистов лейб-гвардии гренадерского полка, 7-го марта 1811 г. Первоначально он был музыкантом унтер-офицерского звания, затем строевым унтер-офицером и фельдфебелем; в 1820 г. переведен в лейб-гвардии павловский полк, а в 1833 г. – в лейб-гвардии конно-пионерный дивизион. По расформировании последнего, в 1843 году, Кочетков послан в кавказскую армию, “для обучения на быстрых реках правильного спуска, наводки, укрепления и разборки понтонных мостов”. Здесь он был причислен к нижегородскому драгунскому полку и, по своему желанию, остался служить в кавказских войсках, получив разрешение на то Генерал-Фельдцейхмейстера Великого Князя Михаила Павловича, с сохранением гвардейского оклада жалованья.

Участвуя в военных действиях на Кавказе, Кочетков был трижды ранен: в шею навылет, в обе ноги с раздроблением левой голенной кости, и через год – снова в левую голень. Тяжко раненый в сражении при ауле Дарго, Кочетков попался в плен чеченцам. Пробыв в плену 9 месяцев и 23 дня, он бежал оттуда, за что награжден знаком отличия Военного Ордена 4-й степени. В 1849 году, за выслугу лет, по экзамену, Василий Кочетков удостоен производства в подпоручики, но отказался от офицерского звания, получив установленный серебряный шеврон на левом рукаве мундира, офицерский темляк на саблю и 2/3 оклада прапорщичьего жалованья в содержание. В 1850 г. он переведен в штаб кавказского корпуса жандармов и в следующем 1851 году вышел в отставку.

Этим закончился первый период его военной службы, продолжавшийся сорок лет. За это время Кочетков участвовал в отечественной войне 1812-1814 гг., в турецкой войне 1828-1829 гг., в войне с польскими мятежниками в 1830-1831 гг., в кавказской войне с 1844-1849 гг. и в венгерской кампании 1849 г. В частности, он находился: в бородинском сражении 26-го августа 1812 г., в сражении под Лейпцигом в 1813 году, в составе войск, вступивших в Париж в 1814 г., при взятии турецких крепостей Варны, Исакчи и Силистрии в 1828-1829 гг., в сражения на Грохольском поле и под Остроленкой, а также в штурме и взятии Варшавы 26-го августа 1831 г., в делах при вырубке Гайтинского леса в 1844 году, при ауле Дарго в 1845 году и при укреплении Зырянах в 1846 г. и, наконец, – в деле при Дебречине в 1849 году.

Прошло два года, началась крымская война 1853-1856 гг., и Кочетков вновь поступил на действительную службу, по призыву, для защиты Севастополя, в казанский егерский полк, и здесь провел два года, участвуя в вылазках охотников, причем на Корниловском бастионе разорвавшеюся бомбою “закидан землею и мелкими осколками и каменьями, повредившими ему спину”. В 1856 году, лично покойным Государем Императором Александром II, он был переведен в лейб-гвардии драгунский полк, а затем, в 1862 г., зачислен в роту дворцовых гренадер, и здесь произведен в унтер-офицеры.

В это время Кочеткову было уже шестьдесят лет от роду. Увешанный знаками отличий, он получал, сравнительно, достаточное содержание, имел хорошее служебное положение, но чувствовал в себе силы к дальнейшим подвигам, любил боевую жизнь воина и в 1869 году, “по поданной им докладной записке Государю Императору”, был послан на театр военных действий в Среднюю Азию, где и зачислен в 1869 году в туркестанскую конно-артиллерийскую бригаду, горных орудий, фейерверкером 1 класса, причем, при отъезде, Государь Император лично пожаловал ему пятьдесят рублей. Здесь Кочетков участвовал во взятии Туркестана и Самарканда в 1870 году, а в 1874 году перешел песчаную степь, и в составе войск, под начальством генерал-адъютанта Кауфмана 1, участвовал в хивинском походе и взятии Хивы. Этим он закончил свою службу в Азии и в том же 1874 году, по Высочайшему повелению, назначен снова на службу в жандармский корпус, в состав конвойных Императорского поезда на курско-киевской железной дороге.

Через два года, т. е. в 1876 году, Кочетков, по предложению в Бозе почивающего Великого Князя Николая Николаевича Старшего, поступил в сербскую армию волонтером, а затем, возвратясь на родину, по заключении мира между Сербией и Турцией в 1877 г., зачислился в последнюю восточную войну, в состав нашей действующей армии в 19-ю конно-артиллерийскую бригаду. Здесь неутомимый Кочетков участвовал в обороне Шипки, но в одном из сражений лишился левой ноги. Старик остался, однако, жив, и в 1878 году “за отличие” переведен в лейб-гвардии конно-артиллерийскую бригаду, откуда и уволен в отставку.

Безконечно длинный ряд подвигов представляет собою служба этого доблестного воина, служившего при трех Императорах, в 12 войсковых частях, трех родов оружия (пехоты, кавалерии и артиллерии), участвовавшего в десяти кампаниях и получившего шесть ран. Мундир его представлял редкое явление, будучи украшен на погонах соединенными вензелями трех в Бозе почивающих Императоров: Александра I, Николая I и Александра II, а на левом рукаве восемью рядами нашивок из золотого и серебряного галуна и тесьмы; на шее же и на груди Кочеткова висело 23 креста и медали.

На закате дней, около года тому назад, это был еще бравый старик, высокого роста, с военной выправкой, которая как бы закалила его; никто бы не дал ему его лет, и трудно верилось, сколько перенес этот человек в своей жизни лишений и невзгод, в особенности, если принять во внимание, как много он совершил военных походов, побывав и в Париже и в Хиве, исколесив всю Россию с Кавказом и Польшей и пролив свою кровь в Турции, Венгрии и славянских землях.»

Материал подготовил Сергей Викторович Самохвалов.

Московский Комсомолец № 25787 от 2 ноября 2011 г.

Автор – Александр Добровольский

Бородинская битва — это всем знакомо.

Бородинский императорский дворец — звучит для большинства наших сограждан весьма загадочно.

Однако именно этот исторический объект в недалеком будущем должен стать одной из “весомых” достопримечательностей Бородина. В масштабных планах подготовки к празднованию 200-летия Отечественной войны предполагается восстановить дворцовый ансамбль и разместить в нем часть экспозиции, фондохранилище, конференц-зал, служебные помещения Бородинского музея. Кроме того, должны появиться и несколько вспомогательных технических построек, предстоит проложить подземные коммуникации…

А пока здесь вовсю идут строительные работы и занимаются исследованиями бородинских недр археологи.

К ним — за новостями — и отправился репортер “МК”.