У нас в селе перед боями на поле стояли саперы, доты строили. Кухня их в нашем амбаре была, а бетономешалка стояла у Колочи, за теперешним мостом, где старые склады были. Противотанковый ров шел от старого моста до музея, копали его москвичи и женщины. Подходы к мостам через Колочь и Воинку заминировали. Перед самым приходом немцев у нас дома заночевали солдаты со своим командиром. Как ночью грохнет — мосты взорвали! Солдаты как подхватились, выскочили кто в дверь, кто в окно и исчезли.
Утром жители тоже стали уходить полем в Беззубовский лес, на Ковалево, потом на Криушино. Гнали коров, малышей на повозке везли. На Криушино налетели самолеты, бомбили, стреляли. Деваться некуда — все вернулись назад.
Первым в село вошел немецкий танк, черный, с белым крестом. Остановился у Воинки, мост был взорван, вылез немец и стал смотреть в бинокль. Зайцев Андрей провел этот танк в обход, где не было укреплений (потом его судили).
Помню, как пленных гнали через село. Грязь, холод, а они кто раздетый, кто разутый, раненые среди них. Подходить к ним автоматчики не разрешали, жители бросали в колонну кто хлеб, кто картошку.
Бои шли в стороне от села, у д. Фомкино, вот там и нашли раненых». Один из них, Кокорин, спустя 25 лет вспоминал в своем письме в Бородинский музей об этих боях. Артиллеристы отражали атаки фашистских танков, а тяжелораненых относили в землянку— санбат. 32-я дивизия отступала на северо-восток. Врач и медсестры отправились искать транспорт и не вернулись, и трое суток раненые умирали от жажды и потери крови. «На четвертый день в землянку зашли трое: пожилой мужчина и двое подростков». Это были дед Савелий Ревков и мальчики Коля Федотов и Ваня Кузнецов. Вечером они перевезли раненых в дом дочери деда Савелия.
«Первые дни за нами ухаживала старушка — соседка,— вспоминает Кокорин,— а затем приехала сама хозяйка. Продуктами помогало все село, особенно молодежь, девчата».
Это были братья и сестры Федотовы Коля и Шура и Кузнецовы Ваня и Татьяна. Соловьева A.M. рассказывает:
«В одном из домов был склад медикаментов, откуда мальчишки стащили перевязочный материал. Немцы обыск устроили, мы, конечно, боялись, но солдаты ничего не нашли. Мы, девочки, мыли полы, стирали бинты, ходили по деревням, чтобы собрать продукты. Все знали для кого, и никто не выдал, австрийцы, которые стояли в селе, тоже помогали.
Так мы прятали раненых до отступления немцев. Однажды остановилась машина напротив дома Борисовой М.С., где раненые лежали. Зашли немцы, стали спрашивать, где оружие, выгнали нас вместе с ранеными на улицу, обыскали дом (оружие было спрятано во дворе), грозили расстрелять. Страшно было! Но с дороги загалдели солдаты, и немцы бросились к машине.
Раненых было опасно оставлять в Бородино, и их по одному (а их было пятеро) переодевали в женскую одежду, давали в руки сверток, будто ребенок, и так переводили в Беззубово. Там они сидели в погребе деда Савелия, пока наши не пришли.
А Коля после освобождения вступил в истребительный батальон, в сорок втором ушел на фронт семнадцати лет. Умер он от ран в том же году, не вернулся с войны и Ваня Кузнецов.
Записала В. Булычева