Виктор Тростников считает, что сегодня, как и во времена Ф.И.Тютчева, в мире существуют две силы – Россия и революция …
Федор Иванович Тютчев, необыкновенно чуткий не только к жизни природы, но и к историческому процессу, сказал: «В мире существует две силы — Россия и революция». На первый взгляд, здесь сопоставляются неоднородные понятия, но это не так. Тютчев имеет в виду не страну и событие, а два мировоззрения — то, которое сохранилось в России, принявшей его на рубеже X–XI веков, и то, которое зародилось в Ренессансе, получило религиозную функцию в протестантизме и овладело Европой в результате Великой Французской революции. Эти мировоззрения несовместимы, поскольку ставят в центр разные составляющие человеческой личности, и их противостояние, по Тютчеву, определило всю динамику нового времени.
Человек создан Творцом как существо двухприродное. У него есть тело, подвластное законам материального мира, и есть душа, подвластная законам мира духовного. С самого начала человек был вынужден искать компромисса между угождением телу и угождением душе. Законы плоти познаются с помощью естествознания, медицины и повседневного опыта; законы духовные познаются с помощью религии, философии и народной мудрости. Испокон веков люди заботились и о плоти, и о душе, отдавая предпочтение то одному, то другому. Но только в XVIII веке возникло небывалое мировоззрение, согласно которому в мире существует только материя, а то, что мы называем жизнью души, есть лишь те же материальные процессы, механические и электрические, которые происходят в нашем мозгу и центральной нервной системе. Эта философия, ставшая знаменем Великой Французской революции, была подготовлена в XVIII веке французским Просвещением и была названа материализмом. Приняв эту философию, европейцы сосредоточили все силы своего ума и всю свою энергию на создании наибольшего комфорта для жизни плоти, и постепенно забота о душе и о законах, ею управляющих, у них сошла на нет. Это было вполне логично: ведь то, что предки называли душой, есть лишь производное от телесных процессов, а значит, если телу будет хорошо, то и «душе» будет хорошо. Так закончился тот процесс духовного омертвения Европы, о котором с тревогой говорили еще старшие славянофилы — Хомяков, Киреевский, Аксаков.
Сегодня Европа концентрирует все свои усилия на оптимизации земной, плотской жизни, изгоняя всякую мысль, даже малейший намек, на возможность самостоятельной жизни души, продолжающейся после гибели тела. Европа живет только на земле, не поднимая очей к небу. Понятно, что при этом земную жизнь она сделала чрезвычайно удобной. Но при этом европейцы стали, как и предсказывали славянофилы, живыми мертвецами, ибо они поклоняются материи, а материя есть неодушевленная субстанция, то есть мертвечина. А каков твой бог, таков ты и сам. Фраза Христа: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов» относится именно к таким людям, которые встречались и 2000 лет назад. Теперь они образовали гигантскую цивилизацию.
А что же Россия? Будучи неотъемлемой частью Европы и даже с большим энтузиазмом, чем сами европейцы, приветствуя материалистическую науку, мы, казалось бы, должны были бы омертветь так же, как и западные соседи. Но невозможное человекам возможно Богу. Господь провел Россию по XIX и XX векам такими тайными тропами, что наши души остались живы. Вместо отнятой у нас материализмом матери-Церкви Он дал нам мачеху в виде учения о коммунизме, вполне по внешности научного, но по духу религиозного, и даже фанатически религиозного. И эта жестокая и властная мачеха заставила и нас сохранять свою религиозность, по своим жизненным установкам вполне христианскую. Когда же помудревшая наука перестала утверждать, что Бога нет, нам легко было вернуться от этой мачехи к родной матери, и Русь стала покрываться тысячами православных храмов.
Таким образом, противостояние, обозначенное Тютчевым, не только сохраняется сегодня, но и стало более острым. Законы духовного мира, игнорируемые Западом, имеют для нас большое значение, ибо мы хотим оставаться живыми душами. Конечно, это стремление свойственно не только нам, но и многим другим народам, например, китайцам, индусам, мусульманам. Движение за исламское государство, например, ставит целью жизнь по законам шариата; эти законы, хотя и отличаются от евангельских заповедей, но относятся к жизни души и ставят интересы этой жизни выше интересов тела. Но главным и самым серьезным в религиозном и философском смысле оппонентом западной цивилизации является, конечно, Россия. Тут Тютчев совершенно прав.
Повышенная комфортность западной жизни является большим соблазном для остального человечества. Многие русские хотят жить на Западе, наводняют Европу мусульмане. Их можно понять, но это есть не что иное как род паразитирования. Дело в том, что комфортную среду необходимо воспроизводить, а воспроизводить ее может только тот, кто целиком отдает все силы этому комфорту, то есть материи, и становится гальванизированным мертвецом. Мусульмане не хотят такого отмирания души и, приезжая в Европу, ухитряются пользоваться тамошними материальными благами, сохраняя свою духовность: совершая молитвы, строя мечети и так далее. Русские, попавшие на Запад, тоже стремятся прибиться к какой-нибудь православной общине и сохранить в себе жизнь души. Но это неустойчивое равновесие. Материалистическая цивилизация Запада все равно трансформирует в конце концов личность и вытравит из нее всё духовное.
Ошибку тех людей, которые хотят служить двум господам — пользоваться европейским комфортом и в то же время угождать потребностям своей души, — повторяет нынче Украина. Она хочет стать частью Европы, чтобы на ее территории воцарилось такое же материальное благополучие, но не понимает, что это благополучие ей придется воспроизводить самой, ибо за нее никто этого делать не будет, — а для этого ее народу придется перестать быть душевным, темпераментным, горячим, любознательным, — короче говоря, живым. Но понять это можно, только убедившись на опыте, и я думаю, что этот опыт Украине необходимо пройти.
Виктор Николаевич Тростников, православный философ, богослов, писатель