Симанский П. «Посещение Бородинскаго поля. (15 июня 1902 г.) Из летних впечатлений и воспоминаний.» – М., 1902
=============================================================
<…> Выехали мы из Москвы с поездом в 9 час. 40 мин. утра, в особом предоставленном нам вагоне, компанией в 16 человек. Кроме офицеров полка, с нами поехали еще супруга командира полка, его сынок-гимназист и полковой священник, который должен был отслужить панихиду у Бородинскаго памятника…
В вагоне по разложенному плану начались объяснения подробностей боя. Все молча и внимательно слушали. Особенно бросалось в глаза внимание, с каким прислушивался к мало знакомым ему терминам и к описанию чуждых ему картин молодой гимназист. Кто знает, быть может, в минуты подобных бесед впервые закладывается фундамент для будущей деятельности и будущих наклонностей человека. <…>
Около 2-х часов дня поезд подошел к станции Бородино. Ожидавшие нас здесь местные экипажи всевозможнаго калибра, оттенков, свойств и запряжки, частию собственность подполковника К., частию нанятые у окрестных крестьян, довольно быстро покатили нас по дороге в Псарево, куда звал всю компанию отведать «хлеба-соли» наш любезный хозяин. <…> Самая деревня не велика и осталась бы забытою, пожалуй, и в истории, если бы впереди ея, т.-е. к западу от деревни, не расположилась бы в день Бородинскаго боя вся резервная артиллерия Кутузовской армии, или 300 орудий. Она так и простояла здесь весь день, не будучи двинутою в дело. <…> Когда, после завтрака у К., мы ехали от Псарева к Семеновскому, мне все хотелось точно уловить на местности, где стояла эта масса грозных по тому времени орудий… Особенно широкой и открытой поляны в настоящие дни уже нет; <…> имеется лишь довольно высокий кустарник, чередующийся с небольшими полянами, засеянными яровым, картофелем и рожью.
<…>Вот уже и Семеновское. В настоящее время деревня тянется не только по тому берегу оврага, который обращен к флешам или к нынешнему монастырю, но и по дороге, ведущей к батарее Раевскаго. <…> Там, где мы теперь стояли совершенно спокойно, любуясь белевшими впереди зданиями монастыря, выслушивая объяснения нашего руководителя, <…> – девяносто лет тому назад витала беспощадная смерть. Именно здесь, на этом краю оврага, в д. Семеновской, 26 августа около 12 часов пополудни наступил один из самых критических для нас, русских, моментов Бородинскаго боя. <…> На те места, где мы теперь стояли так весело и спокойно, выехали сильныя французския батареи, Ней прочно укрепился в Семеновском и заставил русския войска отойти назад, по крайней мере на пушечный выстрел от оврага. <…>
От Семеновскаго мы тронулись пешком по направлению к центральной батарее или нынешнему памятнику. Мы шли таким образом вдоль фронта позиции, которую в бою занимали войска Раевскаго…<…> Должно быть здесь же, где мы шли, состоялась и встреча иконы Смоленской Божией Матери Кутузовым и его штабом. Кто не помнит этой дивной картины, так чудно нарисованной художественным пером графа Толстого? <…>
Прежде чем подойти к памятнику, мы прошли в небольшой домик, где живут сторожа. Их было двое, оба на вид бодрые, весьма типичные «инвалиды», охотно отвечавшие на разспросы о их прежней службе и об их участии в боевых действиях прошлаго…<…> Из «достопримечательностей» домика интересны планы Бородинскаго поля, составленные графом Толем. Они уже ценны тем, что принадлежат такому видному участнику Отечественной войны и такому добросовестному, до педантизма аккуратному деятелю, каким был Карл Федорович Толь, эта гордость русскаго генеральнаго штаба. <…> Тут же в домике нам подали и заветную книгу для подписей наших фамилий. <…>
Местность по направлению от домика к памятнику идет все время постепенно повышаясь. <…> Центральный курган с батареею Раевскаго, съиграший в бою такую важную роль, соединен с воспоминаниями о Ермолове, графе Кутайсове, Лихачеве, Паскевиче, кн. Васильчикове… <…> В настоящее время на этом кургане стоит, как известно, Бородинский памятник, – колонна в византийском стиле, увенчанная крестом, слитая, как говорят, из чугуна неприятельских орудий. <…> Тут же у памятника над тем местом, где покоится прах Багратиона, вделана чугунная плита, бронзоваго цвета, с особой надписью, слитая также из неприятельских орудий. <…>
К тому же самый памятник содержится далеко не в должном порядке. Он производит впечатление какого-то обитаго, несвежаго, не поправляемаго; надпись на плите слегка пострадала от времени и исправлена довольно примитивным способом.
Но зато он все же «оживляет воспоминания»… Сюда идут русские люди, сюда направляются паломники из военной среды, здесь служат панихиды по убиенным, здесь, наконец, покоится прах одного из доблестнейших вождей русскаго воинства, Суворовскаго ученика и сподвижника…<…> Около памятника с северной его стороны пристроилась теперь красивая небольшая рощица. <…> Впрочем, эта рощица словно укрывает от ветра, словно сторожит и самый памятник и то, что погребено под ним.
Когда мы подошли к памятнику, здесь уже были собраны и прибывшие с нами в том же поезде фельдфебеля Р. полка… Был поставлен столик, принесено облачение, подошли два певчих из полкового хора… Началась панихида… Поминали Багратиона и Кутайсова, помянули и всех остальных убиенных на брани, «живот свой зде положивших»… При пении «вечной памяти» все опустились на колени…
Было что-то трогательное в этой видимой связи между живыми и павшими. Целая группа людей отделенных от Бородинскаго боя почти полным столетием, группа в сущности далекая от погребенных здесь жертв, чужая для бойцов Отечественной войны, молится усердно и сознательно за их души и вечный покой.
Вокруг было удивительно тихо… Слышались одне слова похоронных молитв… Только какая-то птица с криком села на памятник, но сейчас же и отлетела назад, смущенная неожиданной картиной… Девяносто лет тому назад такой тишины не было, здесь раздавались лишь стоны и боевые оклики, корчились в предсмертных муках и побежденные, и победители… В час, когда мы служили панихиду, батарея была уже взята французами…
После молитвы за павших наш руководитель дал все необходимыя разъяснения и нижним чинам. Они слушали внимательно. К тому же с кургана вся позиция влево, вплоть до самых флешей, была видна отчетливо. Это, конечно, много помогло и наглядности, и поучительности разсказа, невольно закрепив в памяти рисуемую картину когда-то происходившаго здесь боя…
<…> Мы тронулись в Бородино… В 1812 г. это было небольшое село с церковью, ко дню боя слегка приспособленное к обороне. Принадлежало оно тогда Давыдовым и 26 августа почти все погорело. В настоящее время немного разрослось и кроме церкви имеет еще у себя так называемый «дворец» – вернее летний царский домик, окруженный парком и построенный в 1839 г. для Бородинских маневров. <…> На куполе местной церкви черною краскою отмечены те отверстия, которыя были пробиты в старом куполе неприятельским ядром. <…> по распоряжению свыше, а именно императора Николая Павловича, в царствование котораго возобновили Бородинскую церковь. <…> С Бородинской колокольни чрез подзорную трубу было организовано наблюдение за неприятельским лагерем. Сюда поднимались многие из наших генералов. <…>
Поднимаясь от Бородина по дороге к д. Горкам, мы проезжали как раз теми местами, которыми 90 лет назад в августе 1812 г. ехал Кутузов. <…> На кургане у самых Горок мы пробыли сравнительно долго. Из деревни прибежали мальчуганы и детвора, смотрели нам прямо в лицо, навязывали ядра и мелкие осколки, до сих пор находимые на Бородинском поле, главным образом у Шевардина. Отсюда, с кургана, открылся чудный вид на все поле знаменательной битвы…»
Материал подготовлен Сергеем Викторовичем Самохваловым
Открытка – Автор: Бём (Эндаурова) Елизавета Меркурьевна (1843-1914), http://s51.radikal.ru/i133/1103/ec/a6ca06be6ce3.jpg